Из «Разных стихотворений»
СЭР ФИЛИП СИДНИ
Перевод Г. М. Кружкова
РАССТАВАНИЕ
Я понял, хоть не сразу и не вдруг,
Зачем о мертвых говорят: «Ушел», —
Казался слишком вялым этот звук,
Чтоб обозначить злейшее из зол;
Когда же звезд жестоких произвол
Направил в грудь мою разлуки лук,
Я понял, смертный испытав испуг,
Что означает краткий сей глагол.
Еще хожу, произношу слова,
И не обрушилась на землю твердь,
Но радость, жившая в душе, мертва,
Затем, что с милой разлученье — смерть.
Нет, хуже! смерть все разом истребит,
А эта — счастье губит, муки длит.
Зачем о мертвых говорят: «Ушел», —
Казался слишком вялым этот звук,
Чтоб обозначить злейшее из зол;
Когда же звезд жестоких произвол
Направил в грудь мою разлуки лук,
Я понял, смертный испытав испуг,
Что означает краткий сей глагол.
Еще хожу, произношу слова,
И не обрушилась на землю твердь,
Но радость, жившая в душе, мертва,
Затем, что с милой разлученье — смерть.
Нет, хуже! смерть все разом истребит,
А эта — счастье губит, муки длит.
Постигнув, что огонь ее очей…
Постигнув, что огонь ее очей
Лишь плавит ум и сердце болью мучит,
Решился я бежать от злых лучей,
Надеясь, что с печалью даль разлучит.
Но сразу свет из глаз моих исчез,
И я ослеп, объятый черной мглою, —
Как крот, лишенный зрелища небес,
Скребущийся глубоко под землею.
Слепой, устав от этих новых мук,
Я к прежним мукам жажду возвратиться, —
Так мотыльки летят на светлый круг
Свечи, чтоб в серый пепел обратиться.
Прекрасный выбор, что ни говори:
Живи кротом — иль мотыльком сгори.
Лишь плавит ум и сердце болью мучит,
Решился я бежать от злых лучей,
Надеясь, что с печалью даль разлучит.
Но сразу свет из глаз моих исчез,
И я ослеп, объятый черной мглою, —
Как крот, лишенный зрелища небес,
Скребущийся глубоко под землею.
Слепой, устав от этих новых мук,
Я к прежним мукам жажду возвратиться, —
Так мотыльки летят на светлый круг
Свечи, чтоб в серый пепел обратиться.
Прекрасный выбор, что ни говори:
Живи кротом — иль мотыльком сгори.
Ответ на сонет Эдварда Дайера
«Когда принес на землю Прометей…»
«Когда принес на землю Прометей…»
Сатир с испугу задал стрекача,
Внезапно выдув громкий звук из рога.
Спасаться он пустился сгоряча,
Не ведая, что ложная тревога.
Так трусов неизвестное страшит,
И сердце робкое уходит в пятки,
И бедолага в панике бежит
От счастья, что играет с дурнем в прятки.
Так мог и я бы навоображать
Причину страха ту или другую,
Неповторимый случай прозевать
И упустить добычу дорогую.
Нет, Дайер! только тот сатир был прав,
Кто губы сжег, огонь поцеловав.
Внезапно выдув громкий звук из рога.
Спасаться он пустился сгоряча,
Не ведая, что ложная тревога.
Так трусов неизвестное страшит,
И сердце робкое уходит в пятки,
И бедолага в панике бежит
От счастья, что играет с дурнем в прятки.
Так мог и я бы навоображать
Причину страха ту или другую,
Неповторимый случай прозевать
И упустить добычу дорогую.
Нет, Дайер! только тот сатир был прав,
Кто губы сжег, огонь поцеловав.
НЯНЬКА-КРАСОТА
На мотив Baciami vita mia
На мотив Baciami vita mia
— Желанье, спи! Спи, дитятко родное!
Так нянька Красота поет, качая.
Так нянька Красота поет, качая.
— Любовь, меня ты будишь, усыпляя!
— Спи, мой малыш, не хныча и не ноя!
Я от тебя устала, шалопая.
— Увы, меня ты будишь, усыпляя!
— Спи, засыпай! Что, дитятко, с тобою?
Прижму тебя к груди… Ну, баю-баю!
— Нет! — плачет. — Так совсем не засыпаю!
— Спи, мой малыш, не хныча и не ноя!
Я от тебя устала, шалопая.
— Увы, меня ты будишь, усыпляя!
— Спи, засыпай! Что, дитятко, с тобою?
Прижму тебя к груди… Ну, баю-баю!
— Нет! — плачет. — Так совсем не засыпаю!
Гибельная отрада
Гибельная отрада,
Мука моя живая,
Ты заставляешь взор мой
К жгучим лучам стремиться.
От красоты небесной,
От чистоты слепящей
Ум отступил в разброде,
Чувства же в плен предались,
Радостно в плен предались,
Обеззащитив сердце,
Жизни меня лишая;
К солнцам ушли лучистым,
К пламени, где погибли
Самой прекрасной смертью, —
Словно Сильван, который
В яркий костер влюбился,
Встретив его впервые.
Но, Госпожа, их жизни
В смерти ты сохранила,
Ты, в ком любовь нетленна;
Чувство мое погибло,
Сам я погиб без чувства,
Все же в тебе мы живы.
Я превращен навеки
В цвет, что главу вращает
За тобой, мое солнце.
Коль упаду — восстану,
Коли умру — воскресну,
В смене лиц — неизменен.
Нет без тебя мне жизни,
Чувства мои — с тобою,
Думы мои — с тобою,
То, что ищу,– в тебе лишь.
Все, что во мне, — одна ты.
Мука моя живая,
Ты заставляешь взор мой
К жгучим лучам стремиться.
От красоты небесной,
От чистоты слепящей
Ум отступил в разброде,
Чувства же в плен предались,
Радостно в плен предались,
Обеззащитив сердце,
Жизни меня лишая;
К солнцам ушли лучистым,
К пламени, где погибли
Самой прекрасной смертью, —
Словно Сильван, который
В яркий костер влюбился,
Встретив его впервые.
Но, Госпожа, их жизни
В смерти ты сохранила,
Ты, в ком любовь нетленна;
Чувство мое погибло,
Сам я погиб без чувства,
Все же в тебе мы живы.
Я превращен навеки
В цвет, что главу вращает
За тобой, мое солнце.
Коль упаду — восстану,
Коли умру — воскресну,
В смене лиц — неизменен.
Нет без тебя мне жизни,
Чувства мои — с тобою,
Думы мои — с тобою,
То, что ищу,– в тебе лишь.
Все, что во мне, — одна ты.
На мотив
WILHELMUS VAN NASSOUWE
WILHELMUS VAN NASSOUWE
Вы, на земле которым
Диковин больше нет,
Взгляните чистым взором
На этот нежный свет,
На пламень, возносящий
К бессмертным небесам,
Но гибелью грозящий
Восторженным глазам.
Тот свет не умирает,
Входя влюбленным в кровь,
Но гибнет, кто влагает
Всего себя в любовь.
Как верности отрада —
Возлюбленной служить,
Так в смерти есть награда:
И в смерти ею жить.
Умри же с ясным взглядом,
И будешь награжден:
Перед бессмертным кладом
Забудешь свой урон.
Бессмертно обаянье,
Бессмертен ум ее,
Небес она созданье,
Земля ей не жилье.
И пусть красою тленной
Тебе не обладать,
Но пред тобой бессменно
Глазам ее блистать;
Глубинного свеченья —
Они наружный знак.
А капля сожаленья
В той радости — пустяк!
Вы, на земле которым
Диковин больше нет,
Взгляните смелым взором
На самый нежный свет.
Диковин больше нет,
Взгляните чистым взором
На этот нежный свет,
На пламень, возносящий
К бессмертным небесам,
Но гибелью грозящий
Восторженным глазам.
Тот свет не умирает,
Входя влюбленным в кровь,
Но гибнет, кто влагает
Всего себя в любовь.
Как верности отрада —
Возлюбленной служить,
Так в смерти есть награда:
И в смерти ею жить.
Умри же с ясным взглядом,
И будешь награжден:
Перед бессмертным кладом
Забудешь свой урон.
Бессмертно обаянье,
Бессмертен ум ее,
Небес она созданье,
Земля ей не жилье.
И пусть красою тленной
Тебе не обладать,
Но пред тобой бессменно
Глазам ее блистать;
Глубинного свеченья —
Они наружный знак.
А капля сожаленья
В той радости — пустяк!
Вы, на земле которым
Диковин больше нет,
Взгляните смелым взором
На самый нежный свет.
ИЗБАВИ НАС, ГОСПОДЬ
Пускай гудят колокола, печаль права:
Любовь — мертва.
Мертва, чумой гордыни
В могилу сведена;
Не в моде верность ныне,
Презренье — ей цена.
От блажи сумасбродной,
От женской лжи природной,
Вошедшей в кровь и плоть,
Избави нас, господь!
Любовь — мертва.
Мертва, чумой гордыни
В могилу сведена;
Не в моде верность ныне,
Презренье — ей цена.
От блажи сумасбродной,
От женской лжи природной,
Вошедшей в кровь и плоть,
Избави нас, господь!
Рыдайте, плачьте все, и пусть несет молва:
Любовь — мертва.
Ей гробом — ложе лести,
А саваном ей — стыд,
Наследством — благочестье,
Что ханжеством смердит.
От блажи сумасбродной,
От женской лжи природной,
Вошедшей в кровь и плоть,
Избави нас, господь!
Любовь — мертва.
Ей гробом — ложе лести,
А саваном ей — стыд,
Наследством — благочестье,
Что ханжеством смердит.
От блажи сумасбродной,
От женской лжи природной,
Вошедшей в кровь и плоть,
Избави нас, господь!
Пусть тридцать дней за упокой звучат слова:
Любовь — мертва.
Надгробья мрамор белый
Хранит короткий сказ:
«Ее сгубили стрелы
Неумолимых глаз».
От блажи сумасбродной,
От женской лжи природной,
Вошедшей в кровь и плоть,
Избави нас, господь!
Любовь — мертва.
Надгробья мрамор белый
Хранит короткий сказ:
«Ее сгубили стрелы
Неумолимых глаз».
От блажи сумасбродной,
От женской лжи природной,
Вошедшей в кровь и плоть,
Избави нас, господь!
Увы, я лгу, твердя безумные слова:
Любовь — мертва.
Жива, лишь тихо дремлет
У госпожи в груди,
Покуда сердце медлит
Достойного найти.
От клеветы негодной
На ту, чей дар природной —
Смирять рассудком плоть,
Избави нас, господь!
Любовь — мертва.
Жива, лишь тихо дремлет
У госпожи в груди,
Покуда сердце медлит
Достойного найти.
От клеветы негодной
На ту, чей дар природной —
Смирять рассудком плоть,
Избави нас, господь!
На мотив неаполитанской песни,
начинающейся словами: No, no, no, no
начинающейся словами: No, no, no, no
О, нет, нет, нет, не в ней причина бед,
Хоть плоть она сжигает
И дух опустошает
Безжалостным огнем.
В этом пламени жестоком
И высоком,
Охватившем все пожаром
Буйным, ярым,
Сердце гибнуть не страшится,
Лишь стремится
Ярче стать, светлей пылать. О, нет, нет, нет.
О, нет, нет, нет, не в ней причина бед,
Хоть плоть она сжигает
И дух опустошает
Безжалостным огнем.
Коль бессмертье не дано нам,
И законом
Приговорены мы к смерти,
То, поверьте,
Славен тот и прав всецело —
Тот, кто смело
Сам исход себе найдет. О, нет, нет, нет
О, нет, нет, нет, не в ней причина бед,
Хоть плоть она сжигает
И дух опустошает
Безжалостным огнем.
Ведь для любящего страстно
Смерть прекрасна,
А прекрасной смерти право —
Честь и слава,
Значит, славу добывая,
Погибаю,
Мне, друзья, стенать нельзя. О, нет, нет, нет.
Хоть плоть она сжигает
И дух опустошает
Безжалостным огнем.
В этом пламени жестоком
И высоком,
Охватившем все пожаром
Буйным, ярым,
Сердце гибнуть не страшится,
Лишь стремится
Ярче стать, светлей пылать. О, нет, нет, нет.
О, нет, нет, нет, не в ней причина бед,
Хоть плоть она сжигает
И дух опустошает
Безжалостным огнем.
Коль бессмертье не дано нам,
И законом
Приговорены мы к смерти,
То, поверьте,
Славен тот и прав всецело —
Тот, кто смело
Сам исход себе найдет. О, нет, нет, нет
О, нет, нет, нет, не в ней причина бед,
Хоть плоть она сжигает
И дух опустошает
Безжалостным огнем.
Ведь для любящего страстно
Смерть прекрасна,
А прекрасной смерти право —
Честь и слава,
Значит, славу добывая,
Погибаю,
Мне, друзья, стенать нельзя. О, нет, нет, нет.
На мелодию неаполитанской виланеллы
Ты меня приколдовала,
Волосами приковала,
Сладкой речью приманила,
Ум и чувства покорила.
Фа ля ля леридан, дан дан дан деридан,
Дан дан дан деридан, дан дан дан дей!
Я думал; сей прелестный вид
О добром сердце говорит.
Нынче чары я отринул,
Плен волос твоих покинул,
Сладкой речи внемлю кисло:
Нет в ней искреннего смысла.
Фа ля ля леридан, дан дан дан деридан,
Дан дан дан деридан, дан дан дан дей!
Не может внешность обмануть,
Когда за ней — пустая суть.
Больше нет очарованья,
В волосах — лучей сиянья,
Тщетны речи сожаленья
И о прошлом сокрушенья.
Фа ля ля деридан, дан дан дан деридап,
Дан дан дан деридан, дан дан дан дей!
К чему нам красок яркий цвет,
Когда в картине правды нет?
О глупец! она рыдает!
Горе мне — она страдает.
Для чего, безумный, рушу
То, во что вложил я душу?
Фа ля ля леридан, дан дан дан деридан,
Дан дан дан деридан, дан дан дан дей!
Виновен я, а не она:
Лишь чистота — ее вина.
Но, мятежник и изменник,
Вновь твоих волос я пленник.
Злые речи ты прости мне,
Грех злоречья отпусти мне.
Фа ля ля леридан, дан дан дан деридан,
Дан дан дан деридан, дан дан дан дей!
Увы, я знаю наперед:
Пройдет любовь — и жизнь пройдет.
Волосами приковала,
Сладкой речью приманила,
Ум и чувства покорила.
Фа ля ля леридан, дан дан дан деридан,
Дан дан дан деридан, дан дан дан дей!
Я думал; сей прелестный вид
О добром сердце говорит.
Нынче чары я отринул,
Плен волос твоих покинул,
Сладкой речи внемлю кисло:
Нет в ней искреннего смысла.
Фа ля ля леридан, дан дан дан деридан,
Дан дан дан деридан, дан дан дан дей!
Не может внешность обмануть,
Когда за ней — пустая суть.
Больше нет очарованья,
В волосах — лучей сиянья,
Тщетны речи сожаленья
И о прошлом сокрушенья.
Фа ля ля деридан, дан дан дан деридап,
Дан дан дан деридан, дан дан дан дей!
К чему нам красок яркий цвет,
Когда в картине правды нет?
О глупец! она рыдает!
Горе мне — она страдает.
Для чего, безумный, рушу
То, во что вложил я душу?
Фа ля ля леридан, дан дан дан деридан,
Дан дан дан деридан, дан дан дан дей!
Виновен я, а не она:
Лишь чистота — ее вина.
Но, мятежник и изменник,
Вновь твоих волос я пленник.
Злые речи ты прости мне,
Грех злоречья отпусти мне.
Фа ля ля леридан, дан дан дан деридан,
Дан дан дан деридан, дан дан дан дей!
Увы, я знаю наперед:
Пройдет любовь — и жизнь пройдет.