Бретон Николас

Титульный лист сатиры Бретона «Меланхолические гуморы» (Melancholike Humours, 1600)

Николас Бретон [Nicholas Breton, тж. Britton, Bryton; 1554/1555, Лондон (?) — ок. 1626, Лондон (?)] — английский поэт и памфлетист.

Как это нередко бывает с английскими писателями XVI–XVII веков, о семье и предках Бретона известно едва ли не больше, чем о нем самом. Отец Бретона — зажиточный лондонский торговец, переехавший в Лондон из Колчестера, где у семьи оставался дом и земельные владения. Дата рождения поэта установлена только косвенно — по его подписи как одного из свидетелей в завещании некоего Роджера Пула, где Бретон указал, что в 1609 г. ему исполнилось 54 года.

Отец поэта умер, когда ему было пять лет, отказав сыну по завещанию два поместья — в Линкольншире и Эссексе. Судя по тому, что Николас выбрал карьеру поэта и особенно памфлетиста, скорее всего, он так и не вступил во владение ими. Возможно, вопреки завещанию отца их владельцем стал его старший брат, или наследнику помешали последующие браки матери и смерть обоих душеприказчиков. Уильям Бретон умер в 1559 г., и его вдова Элизабет через несколько месяцев вышла замуж за Эдварда Бойса. Еще через год, оставаясь женой Бойса, Элизабет вступила в брак с поэтом Джорджем Гаскойном. Начался длительный судебный процесс по делу о двоемужестве. Возможно, что на его оплату ушли завещанные отцом земли и доход с них. Бойс и Гаскойн, каждый со своими слугами, выясняли отношения публично — подравшись перед домом Бретонов на Редкросс-стрит. Окончательное судебное решение было вынесено только в 1566 г. Дело не сохранилось, но по обстоятельствам ясно, что победил Гаскойн, которому суд стоил карьеры — в 1572 г. ему было отказано в выдвижении кандидатом на выборах в Палату Общин как «простому рифмачу» (“Common Rymer”), автору «пасквилей» и «известному дебоширу» (“notorious Ruffiane”). В 1569 г. Гаскойн по суду был признан опекуном детей Элизабет (и тоже мог наложить руку на поместья).

Титульный лист сборника афоризмов Бретона Wits Private Wealth (переиздание 1670 г.)

Неизвестно, где и как учился Николас. Один из его современников вспоминает о встрече с неким «мастером Бриттеном, выпускником [оксфордского] Ориэл-колледжа, который хорошо владел итальянским». Неясно, о ком здесь идет речь. В архивах Оксфорда нет упоминаний о студенте с таким именем. Фактически последнее, что известно о Бретоне — это его адрес на Холборне, который он упомянул в одной из первых публикаций. Дальше начинается карьера поэта, а скупые детали биографии (бедность, долговые тюрьмы, помощь покровителей и пр.) лишь иногда проскальзывают среди сотен страниц его огромного наследия. Бретон, по его собственным словам, видел величественные дворцы разных монархов (т. е. путешествовал по Европе). Судя по источникам его прозаических сочинений, из европейских языков он знал по крайней мере итальянский. Один из его диалогов-памфлетов посвящен Джону Флорио — ученому и составителю англо-итальянского словаря.

В первые двадцать лет творчества Бретон — продолжатель традиций своего отчима. Его стихотворения регулярно появляются в поэтических сборниках [«Пригоршня душистых цветов» (A Smale Handfull of Fragrant Flowers, 1575); «Росчерк воображения» (A Floorish upon Fancie, 1577); «Паломничество в рай» (The Pilgrimage to Paradise, 1592); к тому же времени, скорее всего, относится «Страстный пастух» (The Passionate Shepheard, опубл. 1604]. Стихотворения Бретона попали и в одну из самых известных антологий — «Английский Геликон» (England’s Helicon; 1600). К 1591 г. он был уже достаточно известным поэтом, чтобы одно его имя на обложке привлекало читателей: в этом году вышла «Бритонова роща наслаждений» (Bryton's Bowre of Delights), в которой, как сам автор жаловался в одном из памфлетов, большинство стихотворений к нему не имели никакого отношения.

Титульный лист стихотворного памфлета Бретона «Дурацкий колпак Пасквина, брошенный в пороки нашего времени» (Pasquils Mad-Cappe, Throwne at the Corruptions of the Times; переиздание 1626 г.)

Бретон упоминается в «Искусстве английской поэзии» Джорджа Патнема как «один из отличных придворных авторов» (гл. 31: “an other crew of Courtly makers Noble men and Gentlemen of her Majesty's own servants, who have written excellently well as it would appear if their doings could be found out and made public with the rest”). В приведенном ниже списке Бретон стоит рядом с графом Оксфордом (тот самый претендент на авторство пьес Шекспира), Филипом Сидни, Уолтером Роли, Фалком Гревиллом, Эдвардом Дайером, Гаскойном и Джорджем Тербервиллем. Всех их Патнем считает продолжателями традиций Томаса Уайетта и лорда Сарри, хотя и разделяет c ними на две разные «компании» (an other crew) — возможно, только хронологически. Важнее, что Патнем называет их всех «джентльменами» (Бретон любил ставить на титуле свои инициалы и аббревиатуру “Gent.” и сожалеет, что многие их труды не опубликованы. К Бретону, Тербервиллу и Гаскойну вполне подходит выражение «джентльмены на службе у слуг Ее Величества» — они пытались жить патронажем, посвящая издания «слугам Ее Величества».

Десять лет спустя Фрэнсис Мерес в Palladis Tamia включает Бретона в перечень лучших любовных поэтов Англии, которые «наиболее страстно оплакивают трудности любви» (“the most passionate among us to bewail and bemoan the perplexities of love”). Здесь его соседи — снова Уайетт, Сарри, Сидни, Роли, Гаскойн — но к ним присоединяются поэты младшего поколения: У. Шекспир, М. Дрейтон, С. Дэниел. Бретон замыкает список. У Мереса его имя встречается еще в одном перечне — среди пяти лучших лирических поэтов Англии (Спенсер, Дрейтон, Дэниел, Шекспир, Бретон), подобных Пиндару, Анакреону, Каллимаху, Горацию и Катуллу. Оказаться в такой пятерке — очень лестно. И тем не менее такие популярные стихотворения Бретона, как «Нежная колыбельная» (A Sweet Lullaby), «Пастораль о Филлиде и Коридоне» (A Pastoral of Phyllis and Corydon), конечно, уступают в глубине остальным участникам «пятерки лириков».

Бретон попробовал силы и в прозе — ему принадлежат два рыцарских романа «История дона Федериго с Новой Земли» (The Historie of … Don Federigo di Terra Nuova, 1590) и «Удивительные приключения двух прекрасных принцев» (Strange Fortunes of Two Excellent Princes; 1600) — оба были, скорее всего, изданы на средства патронов.

Титульный лист памфлета Бретона The Court and Country… (1618)

Бретон мог так и остаться второстепенным пасторальным поэтом, «последним в списке» выдающихся елизаветинцев, если бы что-то не произошло в его жизни на рубеже веков. Возможно, толчком послужили испорченные отношения с покровителями (известно, что около 1601 г. он рассорился с молодой графиней Бедфорд, будущей патронессой Дж. Донна и Б. Джонсона). Еще несколько лет продолжают выходить его старые тексты (с посвящениями патронам — чаще всего семье графов Девонширских — на титульном листе), по стилистике мало отличимые от того, что он писал в 1580–1590-е гг. Бретон неожиданно превращается в памфлетиста и автора религиозных медитаций.

В 1600 г. в свет выходят «Меланхолические гуморы» (Melancholike Humours in Verses of Diverse Nature) — одно из немногих изданий, где имя Бретона на титуле указано полностью. Тексту предпослано посвящение, написанное молодым Беном Джонсоном (в его имени еще есть буква H). В нем нет безграничных похвал, но Джонсон называет стихи Бретона «образцом» (“Looke here on Bretons worke, the master printe”) и утверждает, что в них открывается совершенство (“such perfections to the life doe rise”). Значительная часть сонета посвящена вообще не Бретону, а «косоглазым» (“looke asquint”) читателям, которые эту красоту не видят. На текст Бретона надо «смотреть прямо» (“being eyed directly”), заканчивает Джонсон.

Посвящение Джонсона не случайно — перед нами уже отчасти новый Бретон. Вместо традиционных пасторальных персонажей и петраркистских влюбленных его героями становятся «недовольный»:

Reason growne mad, with too much mal content. / Разум сошел с ума от недовольства.

Появляется «печаль» и «крайние страсти» (extreme passion) и даже «прощание с любовью»:

Farewell love, and louing folly,
All thy thoughts are too unholy…

Farewell wit, and witty reason,
All betrai’d by fancies treason...

Титульный лист памфлета Бретона Strange Newes Out of Divers Countries (1622)

В предисловии к читателю (еще одно новшество для Бретона) он называет себя «Пасквином, давно пребывающим во мрачном настроении» и «серьезных занятиях» (“Pasquill, having been long in his dumps, in somewhat better than a browne studie…”) Можно, конечно, приписать эту перемену авторскому чутью Бретона: волна моды на пастораль и любовную поэзию прошла, впереди десятилетие трагедий, интеллектуальной поэзии, «недовольства» Гамлета и Малеволе. Действительно, Бретон удивительно хорошо умел писать то, что хотел видеть читатель: не открыв почти ни одного нового жанра, перенимал авторские стратегии сатир, характеров, моралистических памфлетов. Но справедливо ли превращать поэта в вечного эпигона? «Меланхолический» Бретон стал писать не меньше, а больше и разнообразнее, чем раньше. Возможно, новая стратегия больше отвечала его ощущению изменившейся реальности в последние годы елизаветинской и первые десятилетия стюартовской Англии.

Бретон был не первым памфлетистом, надевшим маску Пасквина. Конечно, его Пасквин не столь резок и ядовит, как у Томаса Нэша или других авторов. Он ближе лодочнику Джона Тейлора или ночному стражнику Томаса Деккера: приветствует всех «честных тружеников» и бросает свой колпак только в тех, кто живет обманом или наживой (один из памфлетов и называется «Дурацкий колпак Пасквина, брошенный в пороки нашего времени» (Pasquils Mad-Cappe, Throwne at the Corruptions of the Times, первое изд. — 1600). Особенно раздражает его не желающий трудиться нищий, который «живет так близко от моей двери, что я от него устал» (“he dwelles so neere my doore, that I am wearie of his companie”). «Пороки нашего времени», однако, мешают честному труженику достойно заработать: викарию сельского прихода, считает Пасквин, нужно только тонкую рясу, свинью в виде уплаты десятины и жирного гуся, и тогда приход получит настоящего священника, который сможет «проповедью наполнить кошелек» (“with his preaching fill a purse”) — а нищий с мешком золота так и останется нищим.

Но мечты остаются мечтами, а Пасквин так и не избавляется от «сердечного беспокойства» за несовершенство «сумасшедшего мира» (“could never be quiet at his heart”), которое наполняет его меланхолией и сводит с ума — хотя по размеренным строфам памфлетов его не назвать взволнованным и тем более сумасшедшим. Бретон продолжает играть масками, предпосылая «Любовнице Пасквина» (Pasquils Mistresse) еще одно предисловие, от имени некого Салохина Трибуна (Salochin Triboun — неточная анаграмма Nicholas Breton). Жанры памфлета у Бретона переходят один в другой: меланхолические рассуждения о несовершенстве мира перерастают в «веселые шутки» и анекдоты.

Титульный лист сатиры Бретона «Не бичевание, и не подножка, а добрый дружеский упрек» (No Whippinge, nor Trippinge: but a Kinde Friendly Snippinge, 1601)

Бретон — opportunist writer, как неоднократно называет его Майкл Бреннан (Brennan, 2004) — не пропускает момента, когда начинается всплеск популярности жанров и старается внести в них и свой вклад. Так появляются несколько сборников характеров, а до того — попытка издать стихотворные сатиры (без определения жанра, так как сатиры к тому времени уже были запрещены к печати). И все-таки Бреннан не совсем прав: в отличие от многих современников, Бретон реагирует не на события (воцарение Иакова, смерть принца Генри, происшествия при дворе), а на литературные моды — читает то, что пишут другие, а потом пишет свой текст, как правило, в примирительном ключе, как будто успокаивая спорящих. Возможно, в этом была и своеобразная рыночная стратегия: памфлет, в котором больше морализаторства и шутки, чем злободневных аллюзий, можно было неоднократно переиздавать (такие переиздания текстов Бретона выходили вплоть до конца XVII века).

В полемику Джона Марстона, Джозефа Холла и Джорджа Уивера Бертон входит со стихотворной сатирой «Не бичевание, и не подножка, а добрый дружеский упрек» (No Whippinge, nor Trippinge: but a Kinde Friendly Snippinge, 1601). Предлагая читателю «играть, но не делать мне больно» (“play with mee, but hurt me not”), Бретон и сам придерживается этого принципа: над «холерическими» сатириками он по очереди грустит и смеется, но не бичует их, чтобы самому не нарушить баланс гуморов и чтобы разум «не забежал слишком в сторону» (“laugh at the witts that runne so far awry”).

«Отметился» Бретон и в жанре памфлета-диалога на популярные темы: спор между двором и деревней, где лучше жить (The Court and Country, 1618), беседа путешественников о европейских нравах (Strange News out of Divers Countries, 1622) — возможно, последний написанный Бретоном памфлет).

Бретон для нас давно выпал из «пятерки» лучших лириков своего времени, да и в список наиболее популярных памфлетистов вряд ли входит. Тем не менее, его путь совершенно уникален: из старшего современника Шекспира (разница в возрасте почти двадцать лет) Бретон как будто превратился в младшего, принеся в памфлетную культуру дух «золотой середины», характерный для «придворных авторов» (вспоминая термин Патнема) его молодости. Как бы далеко не заводила его меланхолия, не исчезает впечатление, что его пасквинада — просто игра, нарочито криво надетая маска, возможно, для того, чтобы посмеяться и над сами собой. Творчество Бретона — возможно, лучшая иллюстрация того, как елизаветинская поэзия перерастала в раннестюартовскую, а «высокие» жанры постепенно переходили в «низкие».

В. С. Макаров

Изображения: Wikimedia Commons

Vladimir Makarovon

---

Соч.: The Works in Verse and Prose of Nicolas Breton : in 2 vols. / collected and ed. by Alexander Grosart. London, 1879. (Reprint of the 1879 edition. N. Y. : AMS Press. Vol. I; vol. II);  в пер. — Западно-европейский сонет XIII–XVII веков. Поэтическая антология. Л. : Изд-во Ленинградского университета, 1988; Досвід старого, почуття юнака / пер. О. Гутарук [Электронный ресурс] // Перекладацька майстерня 2000–2001 : альманах. Т. I : Художні переклади / Центр гуманітарних досліджень Львівського національного університету імені Івана Франка. URL: http://www.humanities.org.ua/TW/alm_1_13.htm [архивировано в WebCite] (дата обращения: 5.11.2013); Прощай, город! / пер. Е. Фельдмана [Электронный ресурс] // Век перевода. URL: http://www.vekperevoda.com/1930/feldman.htm [архивировано в WebCite] (дата обращения: 5.11.2013); Прощай, город! Уверение. Филлида и Коридон. Незаконнорожденное дитя / пер. Е. Фельдмана // Семь веков английской поэзии. М. : Водолей, 2007. Т. 1. [Еще…]

Лит.: Гутарук Е. В., Торкут Н. Н. Синкретизм маньеризма и барокко в художественном мышлении Николаса Бретона // XII Пуришевские чтения. М., 2000. С. 57–59; Гутарук О. В. Жанрові новації Ніколаса Бретона-прозаїка в контексті творчих пошуків єлизаветинської доби : Дис. … канд. філол. наук: 10.01.04 / Гутарук Олена Володимирівна. К., 2002; Monroe N. E. Nicholas Breton as a Pamphleteer : Thesis. Philadelphia, PA : University of Pennsylvania, 1929; Phillips B. A Critical Study of Selected Religious Works of Nicholas Breton : Thesis/dissertation. Wichita, KS : Wichita State University, Department of English, 1964; Trill S. Engendering Penitence: Nicholas Breton and “The Countesse of Penbrooke” // Voicing Women: Gender and Sexuality in Early Modern Writing. Keele, Staffordshire : Keele University Press, 1996. P. 25–44; Brennan M. G. Breton, Nicholas (1554/5 — c. 1626) [Электронный ресурс] // Oxford Dictionary of National Biography. Oxford : Oxford University Press, 2004. URL: http://www.oxforddnb.com/view/article/3341 (дата обращения: 5.11.2013). [Еще…]

---

Библиограф. описание: Макаров В. С. Бретон Николас [Электронный ресурс] // Информационно-исследовательская база данных «Современники Шекспира». URL: http://around-shake.ru/personae/4565.html (архивировано в WebCite) [2013].