Проект осуществляется при поддержке Российского гуманитарного научного фонда (РГНФ, грант № 11-04-12064в).

12 марта 2012

«Выставка распутства и разгула» (Варфоломеевская ярмарка)

В одноименной комедии Бена Джонсона ярмарочный певец Соловей (Найтингейл, Nightingale) так поет о знаменитой лондонской Варфоломеевской ярмарке, проводившейся ежегодно начиная с 24 августа:

Лондонская Варфоломеевскоая ярмарка

Ярмарка начинается,
Ну, запевай, не робея!
Всякая тварь насыщается
В праздник Варфоломея.
Пьянчужки уже шатаются,
А шлюхи уже наживаются,
На ярмарке так всегда полагается!

(пер. Т. Гнедич)

Пост в блоге «Криминальный Лондон» посвящен не только истории ярмарки, но, главным образом, попыткам ее закрыть как рассадник разврата, пьянства и преступлений. «Выставка распутства и разгула», «обычные военные действия на первое сентября», «зловонный притон беззакония» — вот лишь несколько колоритных определений журналистов и обозревателей XVIII — начала XIX веков того, что творилось на ярмарке.

Неудивительно, что самых разных зрителей чрезвычайно влекло на ярмарку. Как видно из «Дневника» Сэмюэла Пипса, почти не было года, чтобы он не пришел на ярмарку. 4 сентября 1663 г. он отправляется туда в карете вместе с женой, но в дневнике нет ни слова об интересовавших их товарах. На ярмарке Пипсу запомнились обезьяны, пляшущие на канатах (“which was strange, but such dirty sport that I was not pleased with it”), четырехлапый гусь, петух на трех ногах, голландские часы с кукушкой, морская композиция с Нептуном, тритонами, русалками и дельфинами и другие «диковинки». В 1668 г. Пипс посетил ярмарку 7 раз, смотрел несколько балаганных представлений, снова пляски на канате, видел ученую лошадь и много еще чудесного (“many things to admiration”). О «плясках на канате» см. интересную запись в блоге Dainty Ballerina.

Достигшая в первые годы после Реставрации нового расцвета — впервые после дней Шекспира и Джонсона — ярмарка всегда имела своих постоянных посетителей, удивлявшихся чудесам, и своих врагов, от джонсоновского Ребби Бизи: «ярмарка — это капище языческое. Так я понимаю, и так, безусловно, оно и есть: капище языческое!» — до моралистов XIX века. Как пишет Питер Акройд в «Биографии Лондона», «один из доводов против нее [ярмарки] состоял в том, что в ярмарочные дни подмастерье и лорд могли участвовать в одних и тех же увеселениях, делать ставки за одними и теми же игорными столами» (Акройд П. Лондон. Биография. М., 2007. С. 184). Возможно, эта «эгалитарность на инстинктивном уровне», в которой мы часто отказывали сословному обществу, делала жизнь в Англии шекспировской эпохи интереснее.

В. С. Макаров